Денис Мацуев. Кровные узы искусства.

— Меньше месяца осталось до открытия Конкурса Чайковского, без преувеличения, главного музыкального сражения в мире. Появилось уже, идет новое поколение талантливых музыкантов.

Глядя на них, можете сказать, – а какие проблемы сегодня острее всего волнуют пианистов вашего поколения?

— Да, сейчас время вундеркиндов, но через несколько лет они тоже станут взрослыми музыкантами – время летит стремительно.

Когда на сцене крошечная девочка в красивом платье играет Шопена или Шумана, – это всех умиляет, но потом эти чудо-дети вырастают в прекрасных девушек и молодых рыцарей. Кто-то влюбляется, заводит семьи, жизнь расставляет свои акценты.

Я всегда говорю ребятам: вы отправляетесь в долгое плавание, и дай бог, чтобы оно продолжалось, чтобы вы развивались и вам было что сказать, выходя на сцену…

Сейчас есть такое негласное предубеждение – в 35 начинать уже поздно. Но это огромная ошибка. Что значит поздно?! А если это настоящий музыкант?!

Не стоит забывать пианистов моего поколения. Среди них есть талантливые пианисты, которых никуда не приглашают, они не имеют концертов.

— Изменился ваш взгляд – человека, победившего в 98-м, – на сегодняшний Конкурс Чайковского?

— Начну с 94-го года, когда ученик ЦМШ Денис Мацуев шел по улице (тогда еще Герцена, и по щеке его текла слеза. Тогда я опоздал с заявкой на конкурс. Но потом выяснилось: всё что ни делается, – к лучшему.

Свою судьбу, свой творческий путь я пробивал себе сам, как и Коля Луганский, выступивший на “Чайковском” в 1994-м.

Девяносто восьмой год стал определяющим в моей судьбе. Абсолютно точно уверен: никогда не хотел бы что-то поменять.

На тот момент Конкурс Чайковского, кроме звания, ничего не давал вообще. Но чего стоило это звание! Публика шла не на Мацуева, а на победителя Конкурса Чайковского. Это была огромная ответственность – каждый раз подтверждать эту “марку”.

Когда Валерий Гергиев возглавил оргкомитет конкурса, а ваш покорный слуга стал ему в этом помогать, ситуация изменилась кардинально: победители и лауреаты теперь получают некий “карт-бланш”, дающий гарантированные дебюты во многих странах мира со знаменитыми оркестрами.

Не знаю, что лучше – но самое главное: награды, которые мы с Колей Луганским получили в лихие девяностые, несмотря ни на что, открыли нам дорогу как артистам.

— Кому пришла идея – назначить в этот раз председателей жюри в каждой специальности?

— Валерий Абисалович пришел к этому. Что такое председатель? Капитан команды. И это тоже традиция.

Конкурс Чайковского в свое время возглавляли такие мэтры, как Гилельс, Ойстрах, Архипова, Ростропович… Согласиться возглавить фортепианное жюри на этом конкурсе – для меня было трудным решением.

На предыдущих двух конкурсах я работал в составе судейства только на финале – невозможно было совместить с конкурсом мой концертный график. Но сейчас мы договорились – 12 дней каждый член жюри никуда не уезжает.

Не буду говорить, какие оркестры и каких дирижеров мне пришлось отменить, – но эти новые условия принял.

— На каких инструментах будут играть в этом году конкурсанты?

— Я постарался, чтобы на этом конкурсе была представлена самая широкая панорама современных инструментов. Yamaha связана со мной “кровными узами”: именно с ней я победил на Конкурсе Чайковского. При этом играю на всех инструментах: очень люблю и Kawai, и Fazioli.

В моей жизни нет слова “эксклюзив”, я никогда ни с кем не подписывал контрактов. У меня два рояля – Steinway и Yamaha, вожу их с собой редко.

Недавно был в Гонконге и обыграл новый рояль китайского производства – “Яньцзинь Ривер”. Год назад на фабрике, где его производят, прикоснувшись к нему, ощутил огромный звуковой диапазон: от пяти пиано до мощнейшего форте. У этого рояля есть акустическая подстилка – небольшой коврик, который создает дополнительные эффекты.

Так вот, этот рояль тоже будет представлен на Конкурсе Чайковского. Каждая фирма готовит свои лучшие инструменты, а участники конкурса этого года будут иметь полную свободу в выборе лучших роялей мира.

— Извечный вопрос – объективность судейства…

— Система голосования “да” и “нет”. Ничего более открытого и честного не придумаешь. Любые баллы – это уход в математику. Молю бога, чтобы все случилось так, как в финале моего конкурса.

Тогда, в 1998-м, в первом туре соревновались 120 человек (для иностранцев отбора не было). После финала, где я играл последним (90-й номер), уже через час в Большом зале консерватории объявили результаты. На мой взгляд, это правильно!

— Судейство – дело трудное? Это требует от вас каких-то особых эмоций, нервов, встряски?

— Судейство для меня – огромная ответственность и абсолютное несогласие с понятием “резать”. На моих конкурсах это слово отсутствует – хотя, конечно, субъективность мнений будет присутствовать всегда.

Двадцать пять конкурсантов, прошедших отбор, – уже великолепные музыканты. Будь моя воля, отметил бы всех. Главное – видеть перспективу артиста. Вспомним, как Эмиль Гилельс настаивал на том, чтобы дать I премию Григорию Соколову, которому тогда было всего 16. А зал скандировал: “Миша Дихтер”!

Время показало, насколько мудрым было решение маэстро. Он смог увидеть в юном чаде такую невероятную перспективу.

Трансляции последних двух конкурсов на Medici.TV стали давать многомиллионные просмотры, возможность заявить о себе даже тем, кто не прошел в финал. На прошлом конкурсе все сливки сняли лауреаты 4-й премии конкурса – Люка Дебарг и Клара-Джуми Кан.

— Не лучше ли было ввести на Конкурс Чайковского вместо появившихся в этом году духовиков номинацию “композиторы”?

— Абсолютно поддерживаю в этом плане Валерия Абисаловича. Духовики – это большая проблема, особенно в российских регионах. За одного хорошего оркестранта духовой группы иногда разворачивается настоящий аукцион.

Что касается композиторов…

В 2021 году, в июне, – я впервые говорю об этом! – в Москве пройдет Конкурс имени Рахманинова, в котором будут состязаться пианисты, дирижеры и композиторы.Три ипостаси, в них традиционно был силен наш великий русский композитор.

В БЗК будут проходить туры у пианистов, в Зале Чайковского – у дирижеров, а в Филармонии-2 мы будем слушать новые сочинения наших современных авторов.

— Чем помимо Конкурса Чайковского сегодня живет самый узнаваемый пианист планеты?

— В моем нутре – 265 концертов в год, это 12-14 сольных программ и до 25 программ с оркестрами. Я люблю держать в пальцах и в голове разные произведения. В год учу один-два новых концерта и еще сольную программу. Это мои правила, от которых я не отступаю.

За шесть дней в Нур-Султане выучил 32-ю сонату Бетховена. Меня страшно вдохновляли мои юные коллеги…

Сегодня ты в Вене, завтра в Лондоне, через два дня в Люцерне, еще через три в Нью-Йорке. Каждый раз новая программа, и от всего этого я получаю страшный кайф.

Бывает, конечно, нелегко физически. Но сцена спасает. Пока сцена лечит – “не покалечит” (смеется).

 

 

 

 

 

 

Автор: Татьяна Эсаулова